Камерницкий А.В., Матушкин А.Ю. Полевые испытания

[mbogoslova]

КАМЕРНИЦКИЙ А.В. МАТУШКИН А.Ю.
ПОЛЕВЫЕ ИСПЫТАНИЯ ОХОТНИЧЬИХ СОБАК

Полевые испытания — это метод определения рабочих качеств охотничьей собаки.
Что понимается под рабочими качествами, которые при этом должны определяться, зависит от общей
направленности и задач, которые стоят перед охотничьим собаководством. В разных странах и разных исторических
условиях они могут быть разными, основываться на разных охотничьих и иных традициях и требованиях. В настоящем
очерке мы попробуем рассмотреть, какие же требования предъявляет к полевым испытаниям охотничьих собак
отечественное охотничье собаководство и насколько отвечают этим требованиям существующие правила их проведения.
Определение полевых качеств собаки интересовало охотника, очевидно, с того самого момента, когда собака стала
его помощником в «лове» — промысле диких животных,и естественно, что оценка ее деятельности в этой роли
неизбежно занимала значительное место в выработке охотником того или иного отношения к ней. Однако для
того чтобы иметь возможность проверить собаку на охоте, ее следовало хотя бы дорастить до нужного возраста.
В связи с этим стали предприниматься попытки заранее обнаружить наличие у собаки рабочих качеств. Нужно было
получить возможность как-то определять будущие рабочие качества собаки в самом раннем возрасте, а еще лучше — до
ее рождения. В условиях полувольного содержания со случайными вязками, когда отец щенков зачастую был неизвестен,
это привело к правилу «полевой досуг — от сук», и на выращивание стали брать в первую очередь щенков от
зарекомендовавшей себя суки.
С другой стороны, желание отобрать для выращивания наиболее перспективного щенка привело к выработке
«примет» или «признаков» — каких-либо особенностей,присущих щенку (окраса шерсти, нёба, языка, рас-
положения нёбных складок, серёг на ушах и др.) и сходных с имеющимися у рабочей собаки.
Открытие, что рабочие качества передаются по наследству, показало, что одного определения пригодности собаки к
работе недостаточно при выборе щенка, если имелось несколько рабочих собак.
Возникла задача определения: какая же из них лучше? Как попытка решить эту задачу, появились «мерки» —
сравнение в поле двух или более одновременно работающих собак для выбора лучшей из них. Так можно было выбрать
наиболее дельного работника и производителя, отбраковав остальных. Особенно наглядно такое сравнение выглядело
для собак, работающих в группе, например, борзых,спускаемых с одной своры и травящих одного и того же
выкунелого русака, или лаек, осаживающих медведя. Для остальных пород приходилось одновременно запускать в
поиск двух собак, причем каждая, естественно, работала самостоятельно по своей дичи, и той полноты сравнения,
которая была возможна для борзых, уже не получалось. Все эти «пробы», в силу отсутствия единых критериев оценки,
как правило, страдали субъективностью, и то, что одному казалось лучшим, могло не совпадать с оценкой других.
Тем не менее в XIX веке для заводских пород, когда вопрос об отборе производителей по рабочим качествам стал
уже насущным, первые официальные полевые испытания легавых, появившиеся в Англии, были основаны именно
на таком сравнительном состязательном принципе. Таковыми под названием «фильд-трайлс» они остаются в
англоязычных странах и поныне по причинам, о которых будет сказано ниже.
Появившись в последней четверти XIX века в России, полевые испытания легавых после небольшой заминки
начали проводиться тем же методом сравнения двух одновременно работающих собак с дальнейшим сведением в
пару победителей первого круга и так далее, то есть по так теперь называемой «олимпийской системе». Именно так
начиная с 1887 года проводило испытания (состязания) Санкт-Петербургское общество любителей породистых со-
бак (ОЛПС). Однако уже в 1890 году Московское общество охоты (МОО), начав, в свою очередь, проводить полевые
испытания легавых, отказалось от состязательной системы и перешло на индивидуальную балловую оценку одиночной
собаки по элементам ее работы в пределах 100-балльной шкалы. Это давало возможность сравнивать (по баллам) собак,
никогда не встречавшихся в поле, например, потомков и предков. Такой способ проведения полевых испытаний в
дальнейшем, несмотря на сопротивление, в первую очередь,ОЛПС, распространился по всей России, был в конечном
счете перенесен на все группы пород охотничьих собак и поныне у нас является единственным способом проведения
полевых испытаний охотничьих собак. Исключение составляют только борзые, у которых сохранился парный запуск,
хотя расценка собак производится индивидуально. На переломе XIX—XX веков, наряду с англо-американской
состязательной системой и российской индивидуально-балловой системой, в Германии и других странах
Центральной Европы сложилась своя, также индивидуальная, но отличная от нашей система полевых испытаний,
характерная тем, что оцениваются не элементы одного вида работы легавой, а ее способность выполнять набор
различных видов работ.
Таким образом, в мировой практике можно констатировать существование трех типов полевых испытаний:
англо-американского, немецкого (среднеевропейского) и российского, — предназначенных, как будет показано дальше, соответственно
для проверки пригодности собаки к состязаниям, для проверки пригодности собаки к практической охоте и для проверки
пригодности собаки к племенному использованию. В чем же состоит разница этих трех типов полевых
испытаний и почему она возникла? Анализ развития охотничьего собаководства показывает,
что такое деление соответствует трем основным направлениям охотничьего собаководства: англо-американскому,
центральноевропейскому (немецкому) и российскому — с их характерными особенностями.
Англо-американское охотничье собаководство задается, в первую очередь, эффектностью собаки и ее действий. В самом деле,
в Англии уже во второй половине XIX века, то есть почти сразу вслед за консолидацией заводских пород ост-
ровных легавых, началось их расщепление на выставочные и полевые линии. Выставки там — мероприятие, целиком
и полностью рассчитанное на эффекты: эффектный экстерьер, эффектный показ с помощью профессионального
хэндлера, эффектная косметика (бритье, стрижка, прически и проч.), эффектные позы. Это типичное шоу со всеми элементами
азартной игры, причем с довольно высокими ставками, учитывая рекламу, которую получают победители*.
Аналогичная ситуация сложилась в Англии и США и с так называемыми «полевыми» линиями. Она вылилась в
разведение фильд-трайлеров — собак, предназначенных
* Подробная характеристика этих шоу прекрасно изложена зна-
током этой «игры» М. Шервуд в книге Д. Палмер «Ваша собака». —
Здесь и далее примечания авторов.
исключительно для полевых состязаний. И здесь превалирует эффектность — быстрота скачки, ширина поиска,
твердость и скульптурность «мертвой» стойки. Особенно утрированно это направление проявилось в США, где «полевые
линии» — это чисто фильд-трайлсовые собаки для
полевых состязаний. Они, как правило, мало чем напоминают исходные породы и представляют спортивных скакунов,
задача которых состоит в том, чтобы за минимальный срок в сопровождении верхового ведущего обскакать максимальное
пространство и обнаружить максимальное количество дичи. К практической охоте все это не имеет отношения.
Недаром в Англии в 30-х годах XX века попытка восстановить утраченные рабочие охотничьи линии пойнтеров завозом
фильд-трайлеров из США не увенчалась успехом из-за племенной непригодности ввезенных собак. На эффект
рассчитаны «полевые» мероприятия не только с легавыми, но с другими группами пород: бега борзых за искусственным
зайцем без угонок, скидок и прочих заячих «хитростей» и скачки в алых камзолах и черных цилиндрах за стаей фоксгаундов,
идущих по искусственному следу (поскольку езда по живой лисице, кажется, запрещена). Эффективность
такой «охоты», само собой, нулевая. Естественно, что подобное направление охотничьего собаководства в Англии
и США способствовало сохранению соревновательного парного метода полевых испытаний легавых как наиболее
подходящего для отбора фильд-трайлеров. Таким образом, полевые испытания легавых в форме парных состязаний
представляют собой, в сущности, систему отбора собак для участия в фильд-трайлсах более высокого уровня, что вполне
согласуется с задачами англо-американского охотничьего собаководства так называемого «полевого» направления.
На диаметрально противоположной позиции по сравнению с англосаксонской традицией оказалось немецкое охотничье
собаководство. Оно может быть охарактеризовано как чисто эффективное. С самого его самостоятельного начала
в конце XIX века во главу угла ставилась добыча дичи —любой и в любых условиях. Результатом стало создание
применительной или пользовательной всесторонней охотничьей собаки — ягдгебраусхунда. Это понятие предусматривает,
судя по всему, не только универсальность работы собаки практически по любой дичи — от бекаса до кабана и
оленя (естественно, в условиях среднеевропейской парковой охоты), но и требование в любых условиях (опять-таки
среднеевропейских) предоставить охотнику возможность выстрелить. Такой подход переносит центр тяжести с экстерьера
(внешнего вида) собаки и эстетики работы на ее результативность любыми средствами.
Ограниченность видов охот в Центральной Европе и ее практически полная зарегулированность позволили четко
определить, какая работа «гебраусхунда» нужна от него в том или ином случае. Таких «случаев», в сущности, очень
немного: найти (верхом или низом — неважно) выводок куропаток или фазанов на поле и стать по нему; выгнать
все, что есть в квартале расчищенного леса, на окружающие чистые просеки; идти у ноги при охоте «котлом» и
приносить по команде подстреленную дичь; сплавать и принести сбитую или подсадную утку, ну, наконец, проследить
по кровяному следу подстреленного с вышки оленя —вот, пожалуй, и все. Примерно тот же круг обязанностей с
заменой пернатой дичи на понорившегося зверя установлен и для другого типа «гебраусхунда» — немецкого ягдтерьера.
Никакой эффектности (она вся перенесена с собаки на охотника) и чисто количественный результат. Стандартность
вариантов использования охотничьих собак в условиях среднеевропейской охоты позволила создать набор методов
полевых испытаний, рассчитанный на определение практической пригодности такой охотничьей «пользовательной»
собаки к каждому из этих вариантов. Возможность проверки «гебраусхундов» на подготовленность практически
к любому из имеющихся в наличии видов охот («проверка на профпригодность») определяет допуск к охотничьему
использованию только проверенных на испытаниях собак. Российское охотничье собаководство с давних пор шло
по собственному пути: в «правильной охоте» всегда наряду с добычей ценилась и красота самого процесса. Во
времена псовой охоты наряду с конечным результатом —взятием зверя, неизменно фигурировали и лихость и красота
«браска» борзой. Ведь взять-то зверя нужно было «с блеском и треском!» (М.П. Мачеварианов). Охота с гончими
привлекала не только возможностью умело подставитьсяпод зверя, но будоражила и завораживала голосами собак,
издающих «от 2 до 5 различных тонов, глядя по регистру, высоких, средних и низких» (А. Сафонов). А в работе
легавой «столько картинности и красоты, что все это составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты»
(СТ. Аксаков). Неразрывная связь собаки и охоты, красоты и результативности — вот основа российского охотничьего
собаководства. Требование неразрывности собаки и охоты,красоты и продуктивности, выставки и поля в начале XX века
было подтверждено В. Столяровым: «С учреждением в России испытаний наши любители стали гораздо строже относиться
к полевым достоинствам своих собак; некоторые вдались даже в другую крайность и выводили собак исключительно полевых,
совершенно забыв про внешность, —явление заметное и на Западе, где полевые собаки тоже
резко отличаются от выставочных, и победители на испытаниях и выставках встречаются довольно редко. Задача
наших обществ — исправить это».Традиции охоты с собаками и охотничьего собаководства в России лучше всех сформулировал еще в середине
XIX века М.П. Мачеварианов. «Истинный, или дельный охотник», по М.П. Мачеварианову, не «шкурятник» и не
«спортсмэн», он «смотрит на охоту, как на науку; строго держится всех ее правил, соблюдение которых и составляет
гармонию, порядок и доставляет удовольствие в охоте. Он неутомимо заботится об усовершенствовании всего состава
своей охоты: всегда имеет кровных, породистых, красивых, статных и резвых борзых собак; послушную, слаженную,
добычливую, паратую, в совершенстве съезженную и нестомчивую стаю гончих; быстрых, крепких, досужих коней
и считает наслаждением травлю зверей. Но все-таки он любит собак несравненно более, нежели собственно травлю.
С каким неусыпным вниманием печется он о воспитании щенков и заботится о сохранении той породы собак, кото-
рая вмещает в себя все необходимые наружные и полевые достоинства. Их родословная ведется у него со строгой
аккуратностью. Выборзка и, вообще, собаку не кровную и не породную он ценит ни во что, как бы она в поле лиха не
была; потому что от такой собаки, несмотря на ее лихость, нельзя ожидать приплода с теми же полевыми достоинствами,
которыми обладает она: это доказано и утверждено многими опытами». Отсюда неизбежно вытекала особая
забота о правильности разведения, что заставило наших охотников-собаководов и кинологов ко всем сторонам
собаководства подходить с точки зрения племенного породного разведения. Этим же определяются сложившиеся
в России в конце XIX века направленность и форма полевых испытаний, сначала легавых, а позднее, уже в XX веке,
и остальных групп пород охотничьих собак.